Wenn Melodien traurig tönen,
stell ich mir gelben Flußsand vor,
die Abschiedsstimme einer Schönen
zum ungestümen Birkenchor,
seh Schnee und Himmel auch, den grauen,
erloschne Felder mittendrin
und Kraniche auf ihrem rauhen
und sonnenlosen Weg entfliehn.
Die Seele ist des Streunens müde,
den Trug von Rausch und Liebe leid,
verflossnes Glück, du liebe Güte:
Gespenster! Laß ich's? Höchste Zeit!
O lockrem Leben zu entsagen,
das klingt so leicht, doch widersteh! —
da weben Geigen ihre Klagen
aus gelbem Sand und Liebesweh.
Und weiter unterm tiefen Himmel
erkenn ich, noch durch Tränenflor,
den gelben Sand, die warme Stimme
zum ungestümen Birkenchor —
als könnte sich die Stunde dehnen
bis Ewigkeit der Abschied war!
Wenn Melodien traurig tönen,
dann werdet still und sagt nichts mehr.
В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...
Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.
Но все равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови! —
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.
И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И желтый плес, и голос близкий,
И шум порывистых берез.
Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.