Nel giorno, in cui il mondo fu creato,
quando Dio vi volgeva il suo sguardo,
con la parola fermavano il sole,
con la parola distruggevano le città.
L’aquila non muoveva le ali,
le stelle si rannicchiavano nel terrore vicino alla luna,
se, come fiamma rosea,
la parola ondeggiava nel cielo.
E per l’umile vita regnava il potere dei numeri,
come bestiame di casa domato,
perché tutte le sfumature del significato
rendono il numero pronto ed intelligente.
Il Patriarca canuto che sotto il suo potere
aveva messo il bene e il male,
non osando tener a freno il suono,
con una canna sulla sabbia scriveva i numeri.
Ma dimenticammo che numinosa
è solo la parola, tra le ansie terrene,
e nel Vangelo di Giovanni
è detto che la parola è Dio.
Noi le imponemmo i limiti
insufficienti della Natura
e come le api in un alveare deserto,
male odorano le morte parole.
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.