Like the wind of a happy country
the complaints of those in love carry.
Like the ears of ripened corn
the heads of the unbowed bow.
An Arab sings in the desert:
«They ripped my soul from my body».
The Greek groans above the blue depths:
«You flew into my soul like a seagull.»
Beauty is their slave!
The Greek woman tends the icon lamps by night,
and the Arab's friend roasts
fragrant beans in the tent.
There is a single call from one land to another,
wider, more wide and more miraculous:
have you divined it, my darling,
in this poor, incoherent song?
Darling, with the summer smile,
with slender, weak hands,
and with your stifling, black hair
like two-thousand-year-old honey.
Словно ветер страны счастливой,
Носятся жалобы влюбленных.
Как колосья созревшей нивы,
Клонятся головы непреклонных.
Запевает араб в пустыне —
«Душу мне вырвали из тела».
Стонет грек над пучиной синей —
«Чайкою в сердце ты мне влетела».
Красота ли им не покорна!
Теплит гречанка в ночь лампадки,
А подруга араба зерна
Благовонные жжет в палатке.
Зов один от края до края,
Шире, все шире и чудесней,
Угадали ли вы, дорогая,
В этой бессвязной и бедной песне?
Дорогая с улыбкой летней,
С узкими, слабыми руками
И, как мед двухтысячелетний,
Душными, черными волосами.