how many times encircled by
a motley crowd
in front of me
as in a dream
cacophonies of dance
& music
speeches learned by heart
in phatic whispers
mixing with shapes of people
absent a mind or soul
grimacing masks
yet so fastidious
much as they touch
my cold hands
with uncaring boldness
beauties of the town
hands spared a tremor
over lengths of time
outwardly absorbed by
gauds & vanitas
I cherish in my soul
an ancient wistfulness
for sacred sounds
of years long gone
& if in any way
it comes to me
that bird-like I dissove
in flight remembering
the shallow past
myself a child surrounded
by familiar places
high manor house & orchard
bower left in ruins
a green net of grasses
as a cover
for the sleeping pond
& out beyond it
hidden in haze like smoke
a distant village
fog across the fields
I’ll walk here, here I’ll enter
a dark passage
through these bushes
where this evening light peers
& the sere leaves
crackle under foot
my every step demurring
& in my chest
already wistful, strange
a squeezing sound
the more I think of her
desiring & weeping
how I love this creature
of my dreams
eyes full of azure fire
& rosy little smile
like early morn
past hedgerows
shows a fresh
demise of color
like a magic kingdom’s
mighty lord
I pine here through long hours
lonely days
under a storm, a heavy load
of doubts & passions
like a new-risen isle
an innocent in midst of oceans
blooming in that briny wilderness
& having recognized
myself I recognize
my own delusions
hear the crowd of humans
with its noises
scattering my dreams
an uninvited guest
how I would like to blast
their gayety
their feast day
hold them in contempt
& blind them
with my iron verses
bursting with bitterness
& rage.
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, —
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, — памятью к недавней старине
Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится — и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.
И странная тоска теснит уж грудь мою;
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
За рощей первое сиянье.
Так царства дивного всесильный господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветет на влажной их пустыне.
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник не́званную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..