By a loophole, I sit in my prison,
Could see the blue of the heaven from there,
I feel sharp pain and a shame at the vision
Of heedless birds, freely playing in air.
On my dry lips, I’ve not any prayers,
Nor any songs, that have ever to fly on,
But I remember the ancient battles,
My heavy sword and my coat of iron.
My stony armor — the cross I’m to bear,
My stony helmet compresses my brow,
My shield’s worn from a sword and a spear,
My horse takes roads — I don’t now how.
Time is my horse that stays always my own,
A helmet’s mask-visor — the grate on a hole,
The walls are my armor that’s made of the stone,
My permanent shield is the door’s iron fold.
Time! I desire to speed your hooves’ rattle!
My stony armor is heavy to rise on!
Death, when we’ve come, will help me by the saddle;
I will dismount and rise up my visor.
Молча сижу под окошком темницы,
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют всё вольные птицы;
Глядя на них, мне и больно и стыдно.
Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни песни во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжёлый да панцирь железный.
В каменный панцирь я ныне закован,
Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и меча заколдован,
Конь мой бежит, и никто им не правит.
Быстрое время — мой конь неизменный,
Шлема забрало — решётка бойницы,
Каменный панцирь — высокие стены,
Щит мой — чугунные двери темницы.
Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронёю мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя, —
Слезу и сдёрну с лица я забрало.