With my fancy I grasped at the vague shadows straying,
At the vague shadows straying where the daylight had fled;
I ascended a tower, and the stairway was swaying,
And the stairway was swaying underneath my light tread.
And the higher I climbed, ever clearer were rounded,
Ever clearer were rounded dreaming hilltops aglow;
And from Heaven to Earth twilight voices resounded,
Twilight voices resounded from above and below.
And the higher I rose, strange horizons defining,
Strange horizons defining, did the summits appear;
And my eyes as I looked were caressed by their shining,
Were caressed by their shining, their farewell, sad and clear.
Now the night had appeared; Earth in darkness lay dreaming,
Earth in darkness lay dreaming, like a slumbering star,
While the smoldering sun, his dim embers still gleaming,
His dim embers still gleaming, shone for me from afar.
I had learned to ensnare the vague shadows far straying,
The vague shadows far straying, where the daylight had fled;
Ever higher I rose, and the stairway was swaying,
And the stairway was swaying underneath my light tread.
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шёл, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И всё выше я шёл, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.