J’étais cela seulement
que tu effleurais de la paume,
sur quoi dans la dense nuit
d’encre, tu inclinais ton front.
J’étais tout juste ce que toi
Là, au-dessous, tu discernais:
vague contour d’abord,
beaucoup plus tard des traits.
C’est toi, ardente, qui
de dextre, de senestre,
m’as créé de murmures
la conque de l’oreille.
C’est toi qui déchirant
un voile dans le creux humide
de la bouche m’as donné
cette voix qui t’appelle.
J’étais aveugle, simplement.
Toi, venant, te cachant,
tu m’as offert la vue.
Ainsi laisse-t-on une trace.
Ainsi se créent les mondes.
Ainsi, après, souvent,
on les laisse tourner,
cadeau abandonné.
Ainsi livrée au froid,
au chaud, à l’ombre, à la lumière,
perdue dans l’univers,
tournoie la terre.
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.
Я был лишь тем, что ты
там внизу различала:
смутный облик сначала,
много позже — черты.
Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.
Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
Так творятся миры.
Так, сотворив, их часто
оставляют вращаться,
расточая дары.
Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.