Dear, I ventured out of the house late this evening, merely
for a breath of fresh air from the ocean not far away.
The sun was smoldering low like a Chinese fan in a gallery
and a cloud reared up its huge lid like a Steinway.
A quarter century back you craved curry and dates from Senegal,
tried your voice for the stage, scratched profiles in a sketch pad,
dallied with me- but later alloyed with a chemical
engineer and, judging by letters, grew fairly stupid.
These days you´ve been seen in churches in the capital and in provinces,
at rites for our friends or acquaintances, now continuous;
yet I am glad, after all, that the world still promises
distances more inconceivable than the one between us.
Understand me correctly, though: your body, your warble, your middle name
now stir practically nothing. Not that they´ve ceased to burgeon;
but to forget one life, a man needs at minimum
one more life. And I´ve done that portion.
You got lucky as well: where else, save in a snapshot perhaps,
will you forever remain free of wrinkles, lithe, caustic, vivid?
Having bumped into memory, time learns its impotence.
Ebb tide; I smike in the darkness and inhale rank seaweed.
М. Б.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.