No more Europe, no more America.
The end of Tsarskoye, of Moscow, too.
A fit of nuclear hysteria –
life atomized into a radiant blue.
Transparent, all-forgiving haze will stretch
over the seas. And he who could have done
something yet chose not to, will be left
in the expanse of pre-eternity, alone.
Не станет ни Европы, ни Америки,
Ни Царскосельских парков, ни Москвы —
Припадок атомической истерики
Всё распылит в сияньи синевы.
Потом над морем ласково протянется
Прозрачный, всепрощающий дымок…
И Тот, кто мог помочь и не помог,
В предвечном одиночестве останется.