He breathes in the air, breathes in the early grass,
breathes the rushes while they stir,
every song while it can still be heard,
a warm woman’s hand cupped beneath his head.
Breathes, breathes—but cannot breathe enough.
Breathes his mother —
she who is the only one.
Breathes his country —
he has no other.
Weeps, suffers, laughs, whistles,
and stands silent at the window, and sings till dusk,
and lovingly leafs through his brief life.
Дышит воздухом, дышит первой травой,
камышом, пока он колышется,
всякой песенкой, пока она слышится,
теплой женской ладонью под головой.
Дышит, дышит — никак не надышится.
Дышит матерью — она у него одна,
дышит родиной — она у него единственная,
плачет, мучается, смеется, посвистывает,
и молчит у окна, и поет дотемна,
и влюбленно недолгий век свой перелистывает.