He was walking from Bethany to Jerusalem,
Brooding over sad premonitions.
The sun scorched the slope's prickly shrubs.
No smoke was rising over a nearby hut,
The air was hot and the reeds motionless,
And the calm of the Dead Sea lay still.
And with a bitterness rivalling the sea's,
He walked with a small throng of clouds
Along a dusty road, to somebody's backyard,
On His way to a gathering of disciples.
And so immersed was He in His thoughts,
That the field, dejected, sent off a wormwood smell.
All was still. He stood alone in the midst of it,
While the land lay prostrate in swoon.
All became muddled, the heat, the desert,
The lizards, the springs, the streams.
A fig tree rose not too far off,
Fruitless, nothing but branches and leaves.
And He said to it: "Of what use are you?
'What joy does your stupor bring me?
«I thirst and hunger, yet you stand barren,
My meeting you is joyless as granite.
O, how offensive and ungifted you are!
Remain as you are, then, till the end of time.»
A tremor of condemnation ran through the tree,
Like a spark of lightning down a rod.
The fig tree was reduced to ashes.
If only a moment of freedom had been given
To the leaves, the branches, roots, trunk,
The laws of nature could have intervened.
But a miracle is a miracle, and a miracle is God.
When we're in confusion, in the midst of disorder,
It overtakes us instantly, liv surprise.
Он шел из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч, и камыш неподвижен,
И Мертвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шел с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чье-то подворье,
Шел в город на сборище учеников.
И так углубился он в мысли свои,
Что поле в уныньи запахло полынью.
Все стихло. Один он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Все перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Какая мне радость в твоем столбняке?
Я жажду и алчу, а ты — пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет».
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило до тла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.