When with a strong but tired hand
In dreary capital of nation
Upon the whiteness of the page
I did record my recantations,
And wind into the window round
Poured in a wet and silent stream
The sky was burning, burning bright
With smoky dawn, it did so seem.
I did not look at the Nieva,
The dawn-drenched granite did not view,
And it appeared that that I, awake, my
Unforgettable, saw you...
But then the unexpected night
Covered the before-autumn town,
That, so as to assist my flight,
The ashen shadows melted down.
I only took with me the cross,
That you had given on day of treason
That wormwood steppe should be in bloom
And winds, like sirens, sing in season.
And here upon an empty wall
He keeps me from the broodings dour
And I don't fear to recall
Anything — even the final hour.
Когда в мрачнейшей из столиц
Рукою твердой, но усталой
На чистой белизне страниц
Я отречение писала,
И ветер в круглое окно
Вливался влажною струею, —
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарею.
Я не взглянула на Неву,
На озаренные граниты,
И мне казалось — наяву
Тебя увижу, незабытый…
Но неожиданная ночь
Покрыла город предосенний,
Чтоб бегству моему помочь,
Расплылись пепельные тени.
Я только крест с собой взяла,
Тобою данный в день измены, —
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.
И вот он на пустой стене
Хранит меня от горьких бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить, — даже день последний.