In cloudy darkness, the bored crescent-sable
Had sent to our room its grim shine.
Six sets are installed on the white of the table,
And empty of them — only one.
We wait — I, my husband and few friends of mine —
For time the New Year to be met.
But, just like a poison, burns me a red wine,
My fingers — like sunk in blood red.
The host was all solemn, immovable, strained,
While raising his filled to rims glass:
“I drink to the soil of our native land,
In which every one of us lies!”
My friend then exclaimed in a loud, gay voice,
While thinking of something naïve,
“I drink to her songs, to her beautiful songs,
In which we eternally live!”
But the third, which till now hadn’t known, I think,
When He had closed his eyes,
Answered my thoughts at once,
“I’m sure that we all have right now to drink
To him, who isn’t still with us.”
И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.
Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?
Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
«Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!»
А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив Бог весть о чем,
Воскликнул: «А я за песни ее,
В которых мы все живем!»
Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: «Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет».