And slander everywhere attended me.
Reptilelike it shuffled through my sleep
And through the dead town, under a murderous sky,
At random seeking food and shelter. Each man’s eye
Flickered with the light of slander,
Now signifying treachery, now innocent fear.
I’m not afraid of it. To each new challenge
My answer is severe, sufficient. But
Already I foresee, a day will come —
At first light friends will troop into my room,
Their sobbing will disrupt a dream, the sweetest
Ever dreamt—they’ll lay an icon on my breast.
Unrecognized, then it will enter too —
Slander — its unslaked mouth tirelessly through
My blood voicing imaginary grievances,
Its own voice into the fabric of their requiem weaving.
And all will heed its shameful talk,
So that neighbor dare not lift his eye to look
At neighbor, and my body in a terrible vacuum
Remain, my spirit burning one last time
In terrestrial impotence, in dawn mist aloft,
And with despair and pity for the earth that it has left.
И всюду клевета сопутствовала мне.
Ее ползучий шаг я слышала во сне
И в мертвом городе под беспощадным небом,
Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
И отблески ее горят во всех глазах,
То как предательство, то как невинный страх.
Я не боюсь ее. На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный и суровый.
Но неизбежный день уже предвижу я, —
На утренней заре придут ко мне друзья,
И мой сладчайший сон рыданьем потревожат,
И образок на грудь остывшую положат.
Никем не знаема тогда она войдет,
В моей крови ее неутоленный рот
Считать не устает небывшие обиды,
Вплетая голос свой в моленья панихиды.
И станет внятен всем ее постыдный бред,
Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед,
Чтоб в страшной пустоте мое осталось тело,
Чтобы в последний раз душа моя горела
Земным бессилием, летя в рассветной мгле,
И дикой жалостью к оставленной земле.