Je me penche sur eux comme sur un calice,
Ils renferment tant de notes chéries qu’on ne peut les compter.
De notre jeunesse tachée de sang
Ils sont le tendre et noir message.
Jadis, j’ai respiré le même air, au-dessus
Du même gouffre, dans la nuit,
Dans cette nuit vide, cette nuit de fer,
Où vainement tu appelles, où tu cries.
Ô qu’il enivre, le parfum de l’œillet
Dont un jour là-bas j’ai rêvé, —
Et vont et viennent les Euridices,
Et le taureau emporte Europe sur les flots.
Ici, ce sont nos ombres qui survolent
La Néva, la Néva, la Néva,
C’est la Néva qui bat contre les marches,
C’est ton laissez-passer pour l’immortalité.
Ce sont les clefs du logis
Dont aujourd’hui — motus…
C’est la voix d’une lyre mystérieuse
Paissant au-delà du tombeau.
Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть —
Окровавленной юности нашей
Это чёрная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи́,
В той ночи́ и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там, —
Это кру́жатся Эвриди́ки,
Бык Европу везёт по волна́м.
Это наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой,
Это плещет Нева о ступени,
Это пропуск в безсмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гугу…
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.