Du sol brûlé, chauffé à blanc,
En un désert stérile, aride,
Antschar se dresse, menaçant,
Tout seul, garde d’un monde vide.
La nature le procréa
Un jour de soif et de revanche
Et d’un poison mortel trempa
La racine et le vert des branches.
Aux feux du midi, ce poison
Fond et de l’écorce suinte;
Mais le soir le gèle en goudron,
Comme sève de térébinthe.
L’oiseau craint de voler vers lui.
Le tigre le fuit. La rafale
Noire court vers l’arbre maudit
Et s’en sauve en sinistre hâle.
D’aventure un nuage errant
Mouille-t-il l’inerte feuillage,
Des branches, vers le sable ardent,
Coule un funeste marécage.
Un homme envoya vers l’Antschar
D’un signe impérieux, un homme.
Celui-ci s’en fut sans retard
Ravir la maléfique gomme,
Rapporta le mortel goudron;
Sur la ramée aux feuilles roides
La sueur de son blême front
S’égouttait en rigoles froides.
Puis, il s’affaiblit, se coucha
Au couvert d’une hutte mince…
Et, pauvre esclave, il trépassa
Aux pieds de l’invincible prince
Qui, sur le champ, de ce poison
Imbiba ses flèches dociles
Et lança la destruction
Jusqu’à la plus distante ville.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет: лишь вихорь черный
На древо смерти набежит —
И мчится прочь, уже тлетворный.
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом,
И тот послушно в путь потек
И к утру возвратился с ядом.
Принес он смертную смолу
Да ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями;
Принес — и ослабел и лег
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
А царь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.