En aquellos días, cuando para mí era nueva
toda impresión de la existencia —
Los ojos de las jóvenes, el ruido de una arboleda,
Y el canto nocturno del ruiseñor —
Cuando sentimientos elevados,
Libertad, gloria y amor
Y el arte inspirado,
Tan fuertemente perturbaban la sangre, —
La hora de la esperanza y del deleite
El ansia de una sombra arrebatada,
Entonces algún pérfido genio
Empezó secretamente a visitarme.
Tristes fueron nuestros encuentros:
Su sonrisa, su mirada admirable,
Su mordente palabra
Infundieron en el alma un frío veneno.
Con inagotables calumnias
Tentaba a la Providencia;
Llamaba un sueño a la belleza;
Despreciaba la inspiración;
No creía en el amor ni en libertad;
Miraba a la vida con sorna —
Y nada en toda la creación
quería él bendecir.
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия —
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья,—
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.