When rowan leaves are dank and rusting
And rowan berries red as blood,
When in my palm the hangman’s thrusting
The final nail with bony thud,
When, over the foul flooding river,
Upon the wet grey height, I toss
Before my land’s grim looks, and shiver
As I swing here upon the cross,
Then, through the blood and weeping, stretches
My dying sight to space remote;
I see upon the river’s reaches
Christ sailing to me in a boat.
The same hopes in His eyes are dwelling,
From Him the self-same tatters trail,
And piteous from His garments swelling
His hand, as mine, pierced by the nail.
O Christ, how my own places grieve me!
Upon the cross I faint and die.
Oh will Thy boat yet come to save me
Where I am crucified on high?
Осенняя любовь
1.
Когда в листве сырой и ржавой
Рябины заалеет гроздь, —
Когда палач рукой костлявой
Вобьёт в ладонь последний гвоздь, —
Когда над рябью рек свинцовой,
В сырой и серой высоте,
Пред ликом родины суровой
Я закачаюсь на кресте, —
Тогда — просторно и далёко
Смотрю сквозь кровь предсмертных слёз
И вижу: по реке широкой
Ко мне плывёт в челне Христос.
В глазах — такие же надежды,
И то же рубище на Нём.
И жалко смотрит из одежды
Ладонь, пробитая гвоздём.
Христос! Родной простор печален!
Изнемогаю на кресте!
И чёлн твой — будет ли причален
К моей распятой высоте?