Will I ever forget it, that mythical night:
in the blaze of the setting sun
an abyss divided the sky in two
and the street lamps came on one by one.
I sat in a crowd by the window while somewhere
an orchestra sang about love;
I sent you a rose in a glass of champagne
as gold as the heavens above.
Returning your arrogant look with a mixture
of pride and confusion, I bowed;
with studied disdain you turned to your escort:
«That one, too, is in love with me now.»
All at once the ecstatic strings thundered out
in response... But still I could see
from your show of contempt, from the tremor that shook
your hand, that your thoughts were with me.
You jumped up from your place with the speed of a bird
that’s been startled; your languid perfume,
the swirl of your dress as you passed, died away
like a vision that’s over too soon.
But out of its depths a mirror reflected
your glance as you cried: «Now’s your chance!»
And a gypsy, jangled her beads, sang of love
to the dawn and started to dance.
Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на жёлтой заре — фонари.
Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
Золотого, как небо, аи.
Ты взглянула. Я встретил смущённо и дерзко
Взор надменный и отдал поклон.
Обратясь к кавалеру, намеренно резко
Ты сказала: «И этот влюблён».
И сейчас же в ответ что-то грянули струны,
Исступлённо запели смычки…
Но была ты со мной всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки…
Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
Ты прошла, словно сон мой легка…
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.
Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала
И, бросая, кричала: «Лови!..»
А монисто бренчало, цыганка плясала
И визжала заре о любви.