Not for one year
but for ten years in their vain flight
I longed to look upon you, Hikmet.
Your life it was I lived those hours
when your poems I translated
and with your eyes I looked, Hikmet,
looking on your youthful portrait.
Aye, that one person, I,
all the earth’s people, We,
your songs and love’s own courage
through the walls of distant Bursa prison
looked-in with admiration on you.
and here in Moscow
in the Moscow Hotel
I listen to your quiet words:
before me, stalwart and broadshouldered,
snatcht through those prison walls at last
there stands a communist of this our planet,
one of her workers, one of her singers:
lofty brow
and easy radiance
moustache not russian but brushed reddish:
in your eyes
as in the azure skies
a universe shines and thunder lies asleep:
O who could meet this moment with calm pulse?
Your freedom’s a great victory in battle.
You dreamed of us and now you’re in our midst.
You sang of Moscow-Moscow now sings with you.
___
Hikmet, the great Turkish poet, released though sentenced 1938 to 28 years.
Не год один,
а десять с лишним лет
хотел увидеть я тебя, Хикмет.
Твоею жизнью я в часы те жил,
когда стихи твои переводил.
В твои глаза заглядывал, Хикмет,
когда глядел на маленький портрет.
Да что там — я,
все люди мира — мы,
стихи твои и мужество любя,
сквозь стены дальней Бурсывской тюрьмы
глядели с восхищеньем на тебя.
И вот в Москве,
в гостинице «Москва»,
я слушаю спокойные слова;
передо мною — строен и плечист,—
из стен тюремных выйдя наконец,
стоит планеты нашей коммунист,
её рабочий и её певец.
Высокий лоб,
исполненный красы,
не русские, но русые усы.
В глазах его,
как в небе голубом,
сияет свет и затихает гром.