Par ce lent jour blanc, les cigales
Ont, dans l’air tinté sans arrêt;
Et, d’entre leurs funèbres dalles,
Émergé seuls les noirs cyprès.
Et, retombé, l’âme vaincue,
Je me suis senti plus serein:
J’ouïs vibrer la guêpe aiguë,
Je humai l’âpre romarin.
La cendre fut douce à ma cendre,
Mon Moi d’orgueil soudain sombra,
Et, sanctifié pour l’entendre,
J’étreignis la terre en mes bras.
Elle attendait, humble et paisible,
Gardant son gage enseveli,
Et l’effort, à l’âme, impossible,
Par elle alors fut accompli!
Воистину всякий пред всеми за всех и за все виноват.
Достоевский
День белоогненный палил,
Не молк цикады скрежет знойный,
И кипарисов облак стройный
Витал над мрамором могил.
Я пал, сражен души недугом...
Но к праху прах был щедр и добр:
Пчела вилась над жарким лугом.
И сох, благоухая, чобр...
Укор уж сердца не терзал:
Мой умер грех с моей гордыней, —
И, вновь родним с родной святыней,
Я Землю, Землю лобызал!
Она ждала, она прощала —
И сладок кроткий был залог;
И всё, что дух сдержать не мог,
Она смиренно обещала.