Midnight estate, Genghis Khanerate!
Rustle, blue birches.
Bright sunset, Zarathustrate!
And you, blue sky, Mozartate!
You twilight-cloud, be Goya!
And you at night, cloud, rainate!
A whirlwind of smiles just flew by,
Laughing with claws of shrieking,
Then I saw the hangman
And surveyed boldly the midnight hush.
And I called you, bold-featured,
And he brought the drowned back from the river.
«Their forget-me-not is louder than a scream,» —
I told the sail of night.
The earth's axis splashed out another day,
Night's bulk is closing in.
I dreamed I saw a salmon-girl
In the waves of a midnight waterfall.
The pines are Tatared by the tempest
And the Mongol rainclouds move,
Yet words close in, Cains of silence, —
And these saints are fallen.
And with his guard blue Hasdrubal
Walked heavily to the stone ball.
Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы.
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И, сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!
Но смерч улыбок пролетел лишь,
Когтями криков хохоча,
Тогда я видел палача
И озирал ночную, смел, тишь.
И вас я вызвал, смелоликих,
Вернул утопленниц из рек.
«Их незабудка громче крика», —
Ночному парусу изрек.
Еще плеснула сутки ось,
Идет вечерняя громада.
Мне снилась девушка-лосось
В волнах ночного водопада.
Пусть сосны бурей омамаены
И тучи движутся Батыя,
Идут слова, молчаний Каины, —
И эти падают святые.
И тяжкой походкой на каменный бал
С дружиною шел голубой Газдрубал.