Velimir Khlebnikov
Manifesto of the presidents of the terrestrial globe

Only we, blasting your three years of war
Through one swirl of the terrible trumpet,
Sing and shout, sing and shout,
Drunk with the charm of the truth
That the Government of the Terrestrial Globe
Has come into existence:
It is We.
Only we have fixed to our foreheads
The wild laurels of the Rulers of the Terrestrial Globe.
Implacable in our sunburned cruelty,
Mounting the slab of the right of seizure,
Raising high the standard of time,
We fire the moist clays of mankind Into jugs and pitchers of time,
We initiate the hunt for people’s souls,
We howl through the gray sea horns,
We call home the human flocks—
Ego-e! Who’s with us?
Who’s our comrade and friend?
Ego-e! Who’s behind us?
Thus we dance, the shepherds of people
And mankind, playing on the bagpipes.
Evo-e!2 Who else?
Evo-e! Who next?
Only we, mounting the slab
Of ourselves and our names,
Amid the sea of your malicious pupils
Intersected by the hunger of the gallows
And distorted by the horror of imminent death,
Intend by the surf of the human howl
To name and acclaim ourselves henceforth
The Presidents of the Terrestrial Globe.
What snots, some will say.
No, they’re saints, others will object.
But we shall smile like gods
And point a finger at the Sun.
Drag it about on a string for dogs,
Hang it up on the words:
Equality, fraternity, freedom.
Judge it by your jury of jugglers
On the charge that once,
On the threshold of a very smileful spring,
It instilled in us these beautiful thoughts,
These words, and gave us These angry stares.
It is the guilty one.
For we enact the solar whisper
When we crash through to you as
The plenipotentiaries-in-chief of its ordinances,
Its strict mandates.
Corpulent crowds of humanity
Will trail along the tracks
Which we have left behind.
London, Paris, and Chicago
In their appreciation
Will change their names to ours.
But we shall forgive them their folly.
This is the distant future,
But meanwhile, mothers,
Bear away your children
Should a state appear anywhere.
Youngsters, hustle away and hide in caves
And in the depths of the sea,
Should you see a state anywhere.
Girls and those who can’t stand the smell of the dead
Fall in a swoon at the very word “borders”:
They smell of corpses.
For every chopping block
Was once a good pine tree,
A curly pine.
The block is only bad because
It’s used to chop off people’s heads.
Such is the state and its government.
You are a very nice word from a dream —
There are ten sounds in it:
Much comfort and freshness.3
You grew up in a forest of words:4
Ashtray, match, cigarette butt.
An equal among equals:
But why do you, state, feed on people?
Why has the fatherland become a cannibal
And the motherland his wife?
Hey! Listen!
In the name of all mankind We offer to negotiate
With the states of the past:
If you, O states, are splendid,
As you love to say of yourselves
And you force your servants
To say of you,
Then why this food of the gods?
Why do we people crunch in your maws
Between your incisors and molars?
Listen, states of space,5
For three years already
You have pretended
That mankind is only a pastry,
A cookie melting in your mouth;
But what if the cookie jumps up like a razor and says:
Mommy!
What if we are sprinkled on it Like poison?
Henceforth we order that the words “By the grace of God”
Be changed to “By the grace of Fiji.”
Is it decent for the Lord Terrestrial Globe
(Long may his will be done)
To encourage communal cannibalism
Within the confines of himself?
And is it not the height of servility
On the part of the people, those who are eaten,
To defend their supreme Eater?
Listen! Even pismires
Squirt formic acid on the tongues of bears.
If there should be an objection
That the state of space is not subject to judgment,
As a communal person in law,
May we not object that man himself
Is also a bimanous state
Of blood corpuscles and also communal.
If the states be truly bad,
Then who among us will lift a finger
To cut short their dreaming
Under the blanket: forever.
You are dissatisfied,
O states and their governments,
You chatter your teeth in advance warning
And cut capers. But so what!
We are the higher power
And can always answer
The revolt of states,
With the revolt of slaves,
With a pointed letter.
Standing on the deck of the word “suprastate of the star”
And needing no cane in this hour of rolling,
We ask which is higher:
We, by virtue of the right to revolt,
And incontestable in our primacy,
Protected by the law of patents
In declaring ourselves the Presidents of the Terrestrial Globe,
Or you governments
Of the separate countries of the past,
These workday remnants by the slaughterhouses
Of the two-legged oxen, with whose
Cadaverous moisture you are smeared?
As regards us, the leaders of mankind,
Which we constructed according to the rules of rays
With the aid of the equations of fate,
We reject the lords
Who name themselves rulers,
States and other book publishers
And commercial houses of War & Co.,
Who have placed the mills of dear prosperity
Under the now three-year-old waterfall
Of your beer and our blood
With a defenselessly red wave.
We see the states falling on their sword
In despair that we have come.
With the motherland on your lips,
Fanning yourself with military regulations,
You have brazenly introduced war
Into the circle of the Brides of man.
But calm yourselves, you states of space,
And stop crying like girls.
As a private agreement between private persons,
Along with the societies for admirers of Dante,
The breeding of rabbits and the struggle against marmots,
You come under the umbrella of our published laws.
We shall not touch you.
Once a year you will assemble at an annual meeting
To make an inspection of the thinning forces
And observe the right of unions.
Remain a voluntary contract
Of private persons, needed by no one,
And important to no one.
As boring as the toothache
Of a seventeenth-century granny.
You compare to us
As a monkey’s hairy hand and foot
Signed by an unknown fire god,
Compares to the hand of the thinker
Who calmly directs the universe,
This rider of saddled fate.
Besides, we are founding
A society for the defense of states
Against rude and cruel forms of address
On the part of the communes of time.
Like switchmen
At the cross ties of Past and Future,
We regard with as much composure
The replacement of your states
By a scientifically constructed mankind
As the replacement of a bast boot
By the gleaming glow of a train.
Comrade workers! Don’t complain about us:
We, as architect workers,
Take a special path to the same goal.
We are a special weapon.
And so the battle gauntlet
Of three great words has been thrown down:
The Government of the Terrestrial Globe.
Intersected by a red flash of lightning,
The sky-blue banner of the firmament,
A banner of windy dawns, morning suns,
Is raised and flaps above the earth.
There you have it, my friends!
The Government of the Terrestrial Globe.

____
1. This is the final version of a 1917 text prepared by Khlebnikov’s disciple Grigory Petnikov. The title is taken from the poet’s list of his works.

2. Evoe is the cry of the Bacchae. Ego-e is a neologism.

3. The ten letters in the word government (or the eleven letters in the Russian word gosudarstvo). Khlebnikov believed that every sound holds a hidden meaning and found “much comfort and freshness” in these particular letters.

4. A sardonic allusion to the Symbolists and their doctrine that “man passes through a forest of symbols.” The phrase comes from Baudelaire’s Correspondences.

5. Khlebnikov opposed all the states of the world existing on the spatial plane with his own “communes of time,” a world government existing on the temporal plane.

Translated by Gary Kern

Велимир Хлебников
Воззвание председателей земного шара

Только мы, свернув ваши три года войны
В один завиток грозной трубы,
Поем и кричим, поем и кричим,
Пьяные прелестью той истины,
Что Правительство земного шара
Уже существует.
Оно — Мы.
Только мы нацепили на свои лбы
Дикие венки Правителей земного шара,
Неумолимые в своей загорелой жестокости,
Встав на глыбу захватного права,
Подымая прапор времени,
Мы — обжигатели сырых глин человечества
В кувшины времени и балакири,
Мы — зачинатели охоты за душами людей,
Воем в седые морские рога,
Скликаем людские стада —
Эго-э! Кто с нами?
Кто нам товарищ и друг?
Эго-э! Кто за нами?
Так пляшем мы, пастухи людей и
Человечества, играя на волынке.
Эво-э! Кто больше?
Эво-э! Кто дальше?
Только мы, встав на глыбу
Себя и своих имен,
Хотим среди моря ваших злобных зрачков,
Пересеченных голодом виселиц
И искаженных предсмертным ужасом,
Около прибоя людского воя,
Назвать и впредь величать себя
Председателями земного шара.
Какие наглецы — скажут некоторые,
Нет, они святые, возразят другие.
Но мы улыбнемся, как боги,
И покажем рукою на Солнце.
Поволоките его на веревке для собак,
Повесьте его на словах:
Равенство, братство, свобода.
Судите его вашим судом судомоек
За то, что в преддверьях
Очень улыбчивой весны
Оно вложило в нас эти красивые мысли,
Эти слова и дало
Эти гневные взоры.
Виновник — Оно.
Ведь мы исполняем солнечный шепот,
Когда врываемся к вам, как
Главноуполномоченные его приказов,
Его строгих велений.
Жирные толпы человечества
Потянутся по нашим следам,
Где мы прошли.
Лондон, Париж и Чикаго
Из благодарности заменят свои
Имена нашими.
Но мы простим им их глупость.
Это дальнее будущее,
А пока, матери,
Уносите своих детей,
Если покажется где-нибудь государство.
Юноши, скачите и прячьтесь в пещеры
И в глубь моря,
Если увидите где-нибудь государство.
Девушки и те, кто не выносит запаха мертвых,
Падайте в обморок при слове «границы»:
Они пахнут трупами.
Ведь каждая плаха была когда-то
Хорошим сосновым деревом,
Кудрявой сосной.
Плаха плоха только тем,
Что на ней рубят головы людям.
Так, государство, и ты —
Очень хорошее слово со сна —
В нем есть 11 звуков,
Много удобства и свежести,
Ты росло в лесу слов:
Пепельница, спичка, окурок,
Равный меж равными.
Но зачем оно кормится людьми?
Зачем отечество стало людоедом,
А родина его женой?
Эй! Слушайте!
Вот мы от имени всего человечества
Обращаемся с переговорами
К государствам прошлого:
Если вы, о государства, прекрасны,
Как вы любите сами о себе рассказывать
И заставляете рассказывать о себе
Своих слуг,
То зачем эта пища богов?
Зачем мы, люди, трещим у вас на челюстях
Между клыками и коренными зубами?
Слушайте, государства пространств,
Ведь вот уже три года
Вы делали вид,
Что человечество —
                        только пирожное,
Сладкий сухарь, тающий у вас во рту;
А если сухарь запрыгает бритвой и скажет:
Мамочка!
Если его посыпать нами,
Как ядом?
Отныне мы приказываем заменить слова
                        «Милостью Божьей» —
«Милостью Фиджи».
Прилично ли Господину земному шару
(Да творится воля его)
Поощрять соборное людоедство
В пределах себя?
И не высоким ли холопством
Со стороны людей, как едомых,
Защищать своего верховного Едока?
Послушайте! Даже муравьи
Брызгают муравьиной кислотой на язык медведя.
Если же возразят,
Что государство пространств не подсудно,
Как правовое соборное лицо,
Не возразим ли мы, что и человек
Тоже двурукое государство
Шариков кровяных и тоже соборен.
Если же государства плохи,
То кто из нас ударит палец о палец,
Чтобы отсрочить их сон
Под одеялом: навеки?
Вы недовольны, о государства
И их правительства,
Вы предостерегающе щелкаете зубами
И делаете прыжки. Что ж!
Мы — высшая сила
И всегда сможем ответить
На мятеж государств,
Мятеж рабов,-
Метким письмом.
Стоя на палубе слова «надгосударство звезды»
И не нуждаясь в палке в час этой качки,
Мы спрашиваем, что выше:
Мы, в силу мятежного права,
И неоспоримые в своем первенстве,
Пользуясь охраной законов о изобретении
И объявившие себя Председателями земного шара,
Или вы, правительства
Отдельных стран прошлого,
Эти будничные остатки около боен
Двуногих быков,
Трупной влагой коих вы помазаны?
Что касается нас, вождей человечества,
Построенного нами по законам лучей
При помощи уравнений рока,
То мы отрицаем господ,
Именующих себя правителями,
Государствами и другими книгоиздательствами,
И торговыми домами «Война и К»,
Приставившими мельницы милого благополучия
К уже трехлетнему водопаду
Вашего пива и нашей крови
С беззащитно красной волной.
Мы видим государства, павшие на меч
С отчаяния, что мы пришли.
С родиной на устах,
Обмахиваясь веером военно-полевого устава,
Вами нагло выведена война
В круг Невест человека.
А вы, государства пространств, успокойтесь
И не плачьте, как девочки.
Как частное соглашение частных лиц,
Вместе с обществами поклонников Данте,
Разведения кроликов, борьбы с сусликами,
Вы войдете под сень изданных нами законов.
Мы вас не тронем.
Раз в году вы будете собираться на годичные собрания,
Делая смотр редеющим силам
И опираясь на право союзов.
Оставайтесь добровольным соглашением
Частных лиц, никому не нужным
И никому не важным,
Скучным, как зубная боль
У Бабушки 17 столетия.
Вы относитесь к нам,
Как волосатая ного-рука обезьянки,
Обожженная неведомым богом-пламенем,
В руке мыслителя, спокойно
Управляющей вселенной,
Этого всадника оседланного рока.
Больше того: мы основываем
Общество для защиты государств
От грубого и жестокого обращения
Со стороны общин времени.
Как стрелочники
У встречных путей Прошлого и Будущего,
Мы так же хладнокровно относимся
К замене ваших государств
Научно построенным человечеством,
Как к замене липового лаптя
Зеркальным заревом поезда.
Товарищи-рабочие! Не сетуйте на нас:
Мы, как рабочие-зодчие,
Идем особой дорогой, к общей цели.
Мы — особый род оружия.
Итак, боевая перчатка
Трех слов: Правительство земного шара —
Брошена.
Перерезанное красной молнией
Голубое знамя безволода,
Знамя ветреных зорь, утренних солнц
Поднято и развевается над землей,
Вот оно, друзья мои!
Правительство земного шара!
Пропуск в правительство звезды:
Сун-ят-сену, Рабиндранат Тагору,
Вильсону, Керенскому.

Стихотворение Велимира Хлебникова «Воззвание председателей земного шара» на английском.
(Velimir Khlebnikov in english).