I see them: Crab, Ram, Bull,
and all the world is only shell
whose pearl and opalescence
is my impotence.
A knock, a chirr, container of whistle and rustle,
and I realize then that waves and thought are kin.
Here, there, in milky ways, women rise
through darkness drunk on drowsy prose.
On such a night, no grave is grim...
and evening women, evening wine
become a single diadem
whose baby boy I am.
Мне видны — Рак, Овен,
И мир лишь раковина,
В которой жемчужиной
То, чем недужен я.
В шорохов свисте шествует стук вроде «Ч».
И тогда мне казались волны и думы — родичи.
Млечными путями здесь и там возникают женщины.
Милой обыденщиной
Напоена мгла.
В эту ночь любить и могила могла…
И вечернее вино
И вечерние женщины
Сплетаются в единый венок,
Которого брат меньший я.