A goblin grabbles in the greeny forest —
Wood-willy, slurping his mouth-organ —
where a clump of aspens quivers
and benefolent spruces cascade.
A smear of pungent forest honey
licky on the tongue-tip of daylight;
Oh! His grasping arms were icy:
I was completely taken in.
I couldn't stand his eyes' unblinking
point-blank confrontation —
his look, full of pleading promises,
the icicle anguish in his eyes.
Lawn-rake fingers crabbing at me
from a shaky clump of catkins;
he had dark blue sighters
and a body all mush-flesh and flow.
I had missed a turn or two, tearing
along in a juventy frenzy. Slying,
the wood-wart winked and jostled
me: «Which way where? And why?»
Зеленый леший — бух лесиный
Точил свирель,
Качались дикие осины,
Стенала благостная ель.
Лесным пахучим медом
Помазал кончик дня
И, руку протянув, мне лед дал,
Обманывая меня.
И глаз его — тоски сосулек —
Я не выносил упорный взгляд:
В них что-то просит, что-то сулит
В упор представшего меня.
Вздымались руки-грабли,
Качалася кудель
И тела стан в морщинах дряблый,
И синяя видель.
Я был ненароком, спеша,
Мои млады лета,
И, хитро подмигнув, лешак
Толкнул меня: «Туда?»