All trousers are cut in the same way,
Same goes for whiskers, overcoats, even pots.
I am the same as everyone on the street
And blend in completely at the corner...
But I would not trade in my personality
To become a member of it all, or it of me —
I wrap myself entirely in indifference
And fear them all decisively...
I curse culture! I tear off suspenders!
I trample pots! Shred overcoats!!
I’m jealous of each and every beech tree,
I live like the last fool...
To the forest! To the lakes, the virgin firs!
Like a lynx, I will climb their rough limbs.
I’m tired of walking along parquet floors
And looking upon painted women!
A raven will bring me Swiss cheese,
A stray goat will give me milk.
If toward evening it becomes cool and damp,
I will be covered in a blanket of moss.
There will be no newspaper articles and reports.
One can lie under a pine tree and rest a bit,
Steal sweet smelling honeycombs from a hollow elm
Or, when bored, take from the land...
But winter will come — I won’t hold up in camp:
I will be hungry, sire, anemic —
So I will go to Glahn, as the lieutenant’s friend:
He has a generous apartment and table.
And I will say: “Lieutenant! I — a Russian writer —
Left my passport in the capital and went into the forest,
I was as tired as a dog — believe me, friend —
as seven-hundred angry alligators!
People in the city perish like pitiful slugs,
I wanted to save my own hide.
Lieutenant! I ran from the senseless life
And came upon you along the way...”
Wise Glahn will say nothing to me,
But will bring game, wine, and cottage cheese...
Only Glahn will allow me to thoroughly commune,
But otherwise — I’ll run back to the city.
Это не было сходство, допустимое даже
в лесу, — это было тождество, это было
безумное превращение одного в двоих.
Л. Андреев «Проклятие зверя»
Все в штанах, скроенных одинаково,
При усах, в пальто и в котелках.
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах...
Как бы мне не обменяться личностью:
Он войдет в меня, а я в него, —
Я охвачен полной безразличностью
И боюсь решительно всего...
Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!
Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!
Я завидую каждой отдельной букашке,
Я живу, как последний дурак...
В лес! К озерам и девственным елям!
Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.
Надоело ходить по шаблонным панелям
И смотреть на подкрашенных дам!
Принесет мне ворона швейцарского сыра,
У заблудшей козы надою молока.
Если к вечеру станет прохладно и сыро,
Обложу себе мохом бока.
Там не будет газетных статей и отчетов.
Можно лечь под сосной и немножко повыть,
Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов,
Или землю от скуки порыть...
А настанет зима — упираться не стану:
Буду голоден, сир, малокровен и гол —
И пойду к лейтенанту, к приятелю Глану:
У него даровая квартира и стол.
И скажу: «Лейтенант! Я — российский писатель,
Я без паспорта в лес из столицы ушел,
Я устал, как собака, и — веришь, приятель —
Как семьсот аллигаторов зол!
Люди в городе гибнут, как жалкие слизни,
Я хотел свою старую шкуру спасти.
Лейтенант! Я бежал от бессмысленной жизни
И к тебе захожу по пути...»
Мудрый Глан ничего мне на это не скажет,
Принесет мне дичины, вина, творогу...
Только пусть меня Глан основательно свяжет,
А иначе — я в город сбегу.