I am an eye stripped of its lid. I’ve been abandoned on the ground,
So I’ll dismantle and reflect this world…
The images, they slide. I feel, I heed,
But they are merely glimpses that I can’t hold down.
And often during dusk, when stacks are blowing smoke
Over the blue-lit city, and thunder’s in the air,
They’ll gaze at me, those sleepless eyes
And lips, parched with the darkness of despair.
The room’s inside of me, the water drips.
And shadows shift, they distance from me — growing.
The clock is ticking, the water drips,
One question always interrupted by one following.
And then a feeling, vague —
A stirring from below. A happy sorrow, sweet fear of separation…
And I beg of it — “just stay, exist inside of me —
Don’t interrupt the birth of this excruciation…”
And once again, the clamor of the day,
An ashen face — it’s sinking to the bottom…
But time will finally freeze over this eye
And stretch its dismal film across me.
Я — глаз, лишённый век. Я брошено на землю,
Чтоб этот мир дробить и отражать…
И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,
Но не могу в себе их задержать.
И часто в сумерках, когда дымятся трубы
Над синим городом, а в воздухе гроза, —
В меня глядят бессонные глаза
И чёрною тоской запёкшиеся губы.
И комната во мне. И капает вода.
И тени движутся, отходят, вырастая.
И тикают часы, и капает вода,
Один вопрос другим всегда перебивая.
И чувство смутное шевелится на дне.
В нём радостная грусть, в нём сладкий страх разлуки…
И я молю его: «Останься, будь во мне, —
Не прерывай рождающейся муки…»
И вновь приходит день с обычной суетой,
И бледное лицо лежит на дне — глубоко…
Но время наконец застынет надо мной
И тусклою плевой моё затянет око!