Yellow mist of the Petersburg winter,
Yellow snow on the walks and the ground...
I don’t know where you are — or where we are;
I just know we're inseparably bound.
Did the Tsar’s royal fiat invent us?
Swedes forget to drown us in attacks?
In our past, in the place of pure fables,
There are just stones and terrible facts.
All the things that the sorcerer gave us:
Stones, the Neva — the color of fawn.
And the deserts which arc the dumb squares
Where the people were hanged before dawn.
And whatever we had in this region,
What raised our double-eagle and sent
The giant in dark laurels on the rock there...
For our children will be merriment.
How courageous he was! Awe-inspiring!
By his violent horse he was betrayed.
For the Tsar could not trample the serpent,
And the snake was the idol we made.
No shrines, no miracles and no Kremlins,
No mirages, no smiles, tears and ache.
Only stones from frozen, empty spaces
And the knowledge of this cursed mistake.
In the month of May, even when shadows
Of the white nights spread out on the stream,
There’s no magic spell spun by the springtime;
There’s the poison of each fruitless dream.
Жёлтый пар петербургской зимы,
Жёлтый снег, облипающий плиты…
Я не знаю, где вы и где мы,
Только знаю, что крепко мы слиты.
Сочинил ли нас царский указ?
Потопить ли нас шведы забыли?
Вместо сказки в прошедшем у нас
Только камни да страшные были.
Только камни нам дал чародей,
Да Неву буро-жёлтого цвета,
Да пустыни немых площадей,
Где казнили людей до рассвета.
А что было у нас на земле,
Чем вознёсся орёл наш двуглавый,
В тёмных лаврах гигант на скале, —
Завтра станет ребячьей забавой.
Уж на что был он грозен и смел,
Да скакун его бешеный выдал,
Царь змеи́ раздавить не сумел,
И прижатая стала наш идол.
Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,
Ни мира́жей, ни слёз, ни улыбки…
Только камни из мёрзлых пустынь
Да сознанье проклятой ошибки.
Даже в мае, когда разлиты́
Белой ночи над волнами тени,
Там не чары весенней мечты,
Там отрава бесплодных хотений.