The grasses are tender, the tombstones
Are white, and copper rings out
Triumphantly: “The blue ice is
Broken up and it must be burnt.”
The sun seems to spin,
Forgetting its long winter
Imprisonment, only I hear death’s
Summons in the Easter hymn.
Why! under the snow a heart was beating,
A thread of life was stretched there,
That diamond-like congealment
Had to be awakened...
Why is the snowy shroud
Rudely tom from the outlines
Of tender, chaste beauty,
Why burn its flowers?
Why is the flame so blue, the
Incandescence so white, and
Why have the bells mixed their
Ringing and their resounding?
He Who took on Himself the world’s
Sins, Who dried up rivers of tears —
Did Christ once in the same way
Resurrect Jaïus’s daughter?
The burning wick did not flicker,
The wind did not ripple the fabric...
The Savior went up to the sleeper
And softly said to her: “Arise!”
Нежны травы, белы плиты,
И звенит победно медь:
«Голубые льды разбиты,
И они должны сгореть!»
Точно кружит солнце, зимний
Долгий плен свой позабыв;
Только мне в пасхальном гимне
Смерти слышится призыв.
Ведь под снегом солнце билось,
Там тянулась жизни нить:
Ту алмазную застылость
Надо было разбудить…
Для чего ж с конту́ров нежной,
Непорочной красоты
Грубо сорван саван снежный,
Жечь зачем ее цветы?
Для чего так сине пламя,
Раскаленность так бела,
И, гудя, с колоколами
Слили звон колокола?
Тот, грехи подъявший мира,
Осушавший реки слез,
Так ли дочерь Иаира
Поднял некогда Христос?
Не мигнул фитиль горящий,
Не зазыбил ветер ткань…
Подошел Спаситель к спящей
И сказал ей тихо: «Встань».