The rays still bum under the roads’ arches,
But there among the branches it is ever darker and
More silent: thus a gambler smiles, turning pale,
Already not daring to reckon the blows of fate.
Day is already behind shades. Dismal summonings are slowly
Trailed over earth with the fog... And with it, everything
Becomes a suffocating feast, yesterday’s splendor still
Crumbles in the crystal, and only the asters are alive...
Or is this a procession showing white through the leaves?
And fires are trembling there beneath a dull crown,
Trembling and asking: “And you? When will you?”
In the bronze language of funereal weariness...
The game may have ended and the tomb have glided away,
But the impressions on the heart are growing brighter;
Oh, how I understand you: both the warmth’s insinuation and
The splendor of flowerbeds where decay is showing through...
Еще горят лучи под сводами дорог,
Но там, между ветвей, всё глуше и немее:
Так улыбается бледнеющий игрок,
Ударов жребия считать уже не смея.
Уж день за сторами. С туманом по земле
Влекутся медленно унылые призывы…
А с ним всё душный пир, дробится в хрустале
Еще вчерашний блеск, и только астры живы…
Иль это — шествие белеет сквозь листы?
И там огни дрожат под матовой короной,
Дрожат и говорят: «А ты? Когда же ты?»
На медном языке истомы похоронной…
Игру ли кончили, гробница ль уплыла,
Но проясняются на сердце впечатленья;
О, как я понял вас: и вкрадчивость тепла,
И роскошь цветников, где проступает тленье…