The day is clear and cold. The sun has risen early.
Resign yourself, now, winter — soon the spring is here.
And through the misty veil of February, thin and surly,
From under shielding hands now at the sun I peer.
Now crimson and triumphantly it has ascended —
Unbidden, dazzled pupils have begun to squint.
And on the solar disc, like hookah’s smoke suspended,
The agile leaden circles float by shiver’s dint,
And in a downwards rush leap golden daggered vectors.
My eyes I now have lowered and, like coloured spectres,
The lilac flowers have begun a leaping jerk.
O crimson sun, your warming draft’s pulsation
Disperses stubbornness of gloom’s malingering station
And its enduring work.
Морозен ясный день, а солнце встало рано.
Зима, смирись, — близки весенние деньки.
Сквозь тонкую вуаль февральского тумана
На солнце яркое смотрю из-под руки.
Возносится оно победно и багряно, —
Невольно сузились пытливые зрачки.
На диске солнечном, как быстрый дым кальяна,
Дрожат свинцовые проворные кружки,
А книзу мечутся кинжалы золотые.
Я опустил глаза, — как призраки цветные,
Запрыгали везде лиловые цветки.
Вы, солнца красного горячие отброски,
Мрак разгоняете, а всё его отростки
Живучи и цепки.