Running barefoot all the day,
Time for him to go to bed.
We must wash the dust away,
While he droops his little head.
I will sing, and all for you,
Bayú-bayushkl-bayú.
Who is tapping at the door?
I can guess. It’s only Sleep.
Hair of flax and hand of wax.
Not the little chimney-sweep.
Softly now I sing to you,
Bayusbki-bayú.
Where've you been, Sleep? Over hill.
What to see? The Moon was bright.
All alone? My sister too.
Brought her with you Not to-night.
Gently now I sing to you,
Bayushki-bayú.
Drowsy Moon is weak and pale.
Far above us in the sky.
Someone at the window-sill
Murmurs, murmurs, “Here am I.”
Very low I sing to you,
Bayushki-bayú.
Someone murmurs at the sill,
Like the rustling of a bough,
“I am very faint and ill.
Help me, brother, help me now.”
Lower yet I sing to you,
Bayushki-bayú.
"I’ve been mowing all the day,
I am tired, I am ill.”
Flits a shade across the pane,
Hides below the window-sill.
But I sing, and all for you.
Bayú-bayushki-bayú.
Много бегал мальчик мой.
Ножки голые в пыли.
Ножки милые помой.
Моя ножки, задремли.
Я спою тебе, спою:
«Баю-баюшки-баю».
Тихо стукнул в двери сон.
Я шепнула: «Сон, войди».
Волоса его, как лён,
Ручки дремлют на груди, —
И тихонько я пою:
«Баю-баюшки-баю».
«Сон, ты где был?» — «За горой». —
«Что ты видел?» — «Лунный свет». —
«С кем ты был?» — «С моей сестрой». —
«А сестра пришла к нам?» — «Нет».
Я тихонечко пою.
«Баю-баюшки-баю».
Дремлет бледная луна.
Тихо в поле и в саду.
Кто-то ходит у окна,
Кто-то шепчет: «Я приду».
Я тихохонько пою:
«Баю-баюшки-баю».
Кто-то шепчет у окна,
Точно ветки шелестят:
«Тяжело мне. Я больна.
Помоги мне, милый брат».
Тихо-тихо я пою:
«Баю-баюшки-баю».
«Я косила целый день.
Я устала. Я больна».
За окном шатнулась тень.
Притаилась у окна.
Я пою, пою, пою:
«Баю-баюшки-баю».