Over earth awakes a whirring,
And a rustling, and a stirring,
Trumpet-voices fill the skies:
"Lo, they call us. Brothers, rise!"
"No. The darkness holds unshaken.
I will sleep, and not awaken.
Do not rouse me. Do not call.
Do not strike the coffin-wall."
"Now you dare not sleep. Resounding
Sternly, the last trump is sounding.
They are rising from the tomb.
As from the maternal womb
Of the opened earth forth-flinging,
From their graves the dead are springing."
"No, I cannot. All unuttered
My words died. My eyes are shuttered.
I shall not believe their lies.
I shall not, I cannot rise!
Brother,—I am ashamed and shrinking,—
Dust, corruption,—rotting, stinking!"
"Brother, God has seen our prison.
All shall wake, and all be risen.
All shall yet be judged by Him.
Cherubim and seraphim
High the holy Throne are bearing!
Here our heavenly King is faring.
Brother, he must live who dies.
Glad or grieving, thou shalt rise."
Под землею слышен ропот,
Тихий шелест, шорох, шепот.
Слышен в небе трубный глас:
— Брат, вставай же, будят нас.
— Нет, темно еще повсюду,
Спать хочу и спать я буду,
Не мешай же мне, молчи,
В стену гроба не стучи.
— Не заснешь теперь, уж поздно.
Зов раздался слишком грозно,
И встают вблизи, вдали,
Из разверзшейся земли,
Как из матерней утробы,
Мертвецы, покинув гробы.
— Не могу и не хочу,
Я закрыл глаза, молчу,
Не поверю я обману,
Я не встану, я не встану.
Брат, мне стыдно — весь я пыль,
Пыль и тлен, и смрад, и гниль.
— Брат, мы Бога не обманем,
Все проснемся, все мы встанем,
Все пойдем на Страшный суд.
Вот престол уже несут.
Херувимы, серафимы.
Вот наш царь дориносимый.
О, вставай же — рад не рад,
Всё равно ты встанешь, брат.