But David was loved ... by the daughter of Saul,
Michal. Saul thought: I will give her to him, and
she will be a snare for him.
First Book of Kings
And the youth plays for the mad king,
And annihilates the merciless night,
And loudly summons triumphant dawn
And smothers the specters of fright.
And the king speaks kindly to him:
“In you, young man, burns a marvelous flame,
And for such a medicine
I will give you my daughter and my kingdom.”
And the king’s daughter stares at the singer,
She needs neither songs nor the marriage crown;
Her soul is full of grief and resentment,
Nevertheless, Michal wants David.
She is paler than death; her mouth is compressed,
In her green eyes, frenzy;
Her garments gleam and with each motion
Her bracelets ring harmoniously.
Like a mystery, like a dream, like the first mother, Lilith ...
She speaks without volition:
“Surely they have given me drink with poison
And my spirit is clouded.
My shamelessness! My humiliation!
A vagabond! A brigand! A shepherd!
Why do none of the king’s courtiers,
Alas, resemble him?
But the sun’s rays ... and the stars at night ...
And this cold trembling ...”
И возлюби Мелхола, дочь Саулова, Давида,
И рече Саул: дам ему ю, и будет ему в соблазн.
Книга Царств
И отрок играет безумцу царю,
И ночь беспощадную рушит,
И громко победную кличет зарю,
И призраки ужаса душит.
И царь благосклонно ему говорит:
"Огонь в тебе, юноша, дивный горит,
И я за такое лекарство
Отдам тебе дочку и царство".
А царская дочка глядит на певца,
Ей песен не нужно, не нужно венца,
В душе ее скорбь и обида,
Но хочет Мелхола — Давида.
Бледнее, чем мертвая, рот ее сжат,
В зеленых глазах исступленье,
Сияют одежды, и стройно звенят
Запястья при каждом движеньи.
Как тайна, как сон, как праматерь Лилит!
Не волей своею она говорит:
"Наверно, с отравой мне дали питье,
И мой помрачается дух,
Бесстыдство мое — униженье мое,
Бродяга, разбойник, пастух!
Зачем же никто из придворных вельмож,
Увы, на него не похож!..
А солнца лучи... а звезды в ночи...
А эта холодная дрожь..."