Whether to look for you on earth —
I don't know if you're dead or you live —
Or about you in the evening
I should for you, departed, grieve.
All is for you: and the daily prayer
And the sleeplessness' swooning flame
And the white flock of my poems
And my eyes' blue violent flame.
No one was dearer to me, no one,
No one left me this bereft,
Not even he who betrayed me to torment,
Not even he who caressed, then left.
Я не знаю, ты жив или умер, —
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.
Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.
Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл.