Juž za dětství mě ona milovala
a sedmistvolou píšťalku mi dala;
s úsměvem tkvěly na mně její zory,
když prsty zlehka klaď jsem na otvory
rákosu dutého, a z první vlohy
hrál vážně hymny, vnuknuté mi bohy,
i písně, jimiž Frygie se chlubí.
Od jitra do večera pode duby
já učil se od děvy oné tajné,
a odměny se dostalo mi bajné,
že s čela vlas si odhrnouti dala
i píšťalu mou sama k ústům vzala:
ten rákos oživil se božským pěním,
a srdce naplnil mi okouzlením.
В младенчестве моем она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила.
Она внимала мне с улыбкой — и слегка,
По звонким скважинам пустого тростника,
Уже наигрывал я слабыми перстами
И гимны важные, внушенные богами,
И песни мирные фригийских пастухов.
С утра до вечера в немой тени дубов
Прилежно я внимал урокам девы тайной,
И, радуя меня наградою случайной,
Откинув локоны от милого чела,
Сама из рук моих свирель она брала.
Тростник был оживлен божественным дыханьем
И сердце наполнял святым очарованьем.