Nella notturna quiete dell’insonnia
Davanti al teso sguardo mio si levano
Divinità passate, idoli antichi,
Con un aria di sfida e di rimprovero.
E nuovamente io amo, e sono amato,
Corro dietro ai miei sogni prediletti,
Ma il mio cuore, in peccato, mi tormenta
Con la sua intollerabile ingiustizia.
Le dee davanti a me son vecchie amiche,
Talune ammaliatrici, altre severe,
Invano però cerco il loro altare:
Sono divinità sdivinizzate.
Davanti a loro il cuore è in ansia e a fuoco,
Ma è diversa, la fiamma, dall’antica;
Come se, comprensive con un morto,
Lasciassero il divino piedistallo.
E a dispetto del sogno umano, altere,
Senza conoscere pietà e durezza,
Stanno sovrane nell’antica altezza
Al brusio dell’ignobile preghiera.
Io le cerco, da sotto il ciglio stanco,
Vana si volge a loro la mia supplica,
E l’incenso d’inattuabili speranze
Ai loro piedi ancora sta fumando.
В полуночной тиши бессонницы моей
Встают пред напряженным взором
Былые божества, кумиры прежних дней,
С их вызывающим укором.
И снова я люблю, и снова я любим,
Несусь вослед мечтам любимым,
А сердце грешное томит меня своим
Неправосудьем нестерпимым.
Богини предо мной, давнишние друзья,
То соблазнительны, то строги,
Но тщетно алтарей ищу пред ними я:
Они — развенчанные боги.
Пред ними сердце вновь в тревоге и в огне,
Но пламень тот с былым несхожий;
Как будто, смертному потворствуя, оне
Сошли с божественных подножий.
И лишь надменные, назло живой мечте,
Не зная милости и битвы,
Стоят владычицы на прежней высоте
Под шепот презренной молитвы.
Их снова ищет взор из-под усталых вежд,
Мольба к ним тщетная стремится,
И прежний фимиам несбыточных надежд
У ног их всё еще дымится.