I poderala borova čupave grančice bura,
I izridala jesenja noć svoje ledene vlati,
Ni plamička na zemlji, ni zvijezde sred samog azura,
Sve izlomit bi vjetar, sve pljusak bi želio sprati.
Nikog! Ničeg! U postelji hladnoj ni sna nema sada,
Samo njihalo grubo, sa podsmjehom mjeri nam vrijeme.
Ma iščupaj se slobodnom dušom od svijeće bez sjaja!
Ili zemlji te vuče to fatalno preteško breme?
O, ma uđi u mrak taj, nasmiješi se, vilo nam sklona.
U tren izliv svoj život, ja trenom tim izmjerit njeg’ ću,
I, sluh njegujuć sazvučjem riječi mirisavog tona,
Sate ne cijenim, plaču ja noćnom sad vjerovat neću!
Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури,
Изрыдалась осенняя ночь ледяными слезами,
Ни огня на земле, ни звёзды в овдовевшей лазури,
Всё сорвать хочет ветер, всё смыть хочет ливень ручьями.
Никого! Ничего! Даже сна нет в постели холодной,
Только маятник грубо-насмешливо меряет время.
Оторвись же от тусклой свечи ты душою свободной!
Или тянет к земле роковое, тяжёлое бремя?
О, войди ж в этот мрак, улыбнись, благосклонная фея,
И всю жизнь в этот миг я солью, этим мигом измерю,
И, речей благовонных созвучием слух возлелея,
Не признаю часов и рыданьям ночным не поверю!